Юрий РУЛЕВ, лидер группы ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА, близкий друг Ордановского: Очень простой парень, без понтов, для меня был как старший брат и очень тепло ко мне относился. Периодически, допустим, замечал о моем состоянии: "Ты что-то похуде" и т.д. Как-то так все было очень тепло и дружелюбно. Я не могу сказать, что таким он был со всеми, - Жора человек на самом деле очень тонкий, а тонкие люди к себе подпускают таких же, грубых они уже не подпустят. Он производил впечатление человека здорового, здорового духом. Просто жил и пел от души, и с душой - и этим все сказано. Этот человек был вне тусовки, т.е. для него не существовало, например, разграничений на панк, хард и тому подобное, - это не имело значения, - у него был нормальный, дружественный контакт со всеми. Человек вообще был против вражды, против какого-то деления - по крайней мере, это присутствует во всех его песнях: "Нет, еще не время на храненье сдать рок - не срок, не срок! Рушить стены недоверья, страха и лжи, вражды, войны!"; такого плана. Очень простые, доходчивые тексты - но когда он пел, все это носило мощный энергетический характер.

Геннадий БАРИХНОВСКИЙ, группа МИФЫ: Кайфовый был человек! Он был личностью, что сейчас очень редко встречается в среде музыкантов. Сейчас он выходит весь из себя, бьет пятками себя в грудь, а потом уходит, садится в "Жигули" и говорит: "Как я сегодня, ништяк зал завел?" Нет, там была Жизнь. Это был образ жизни. Тогда было как-то и не сфальшивить. Т.е. многие из музыкантов начала 70-х годов в общем-то жили такой жизнью и играли такую музыку, просто не было двойной жизни как сейчас. Так было - это и была его жизнь.

Юрий ШЕВЧУК, лидер ДДТ (Жора явился первым человеком, с которым Юра познакомился в Ленинграде): В то время в Ленинграде он был для меня авторитетом прежде всего - авторитетом как музыкальным, так и по душе, вообще очень во многом. И кроме того Ордановский Жора был первым, кто прослушал нашу кассету, которую я привез в Питер в 82-ом году. Мы тогда поговорили очень тепло, хорошо. Все было здорово.

Сергей Завьялов (ударные) и Гоша Соловьев (бас-гитара) - люди, некогда игравшие с Жорой, самые близкие его друзья; музыканты, которым официально принадлежит название РОССИЯНЕ, т.к. они оказались единственными из почти трех десятков "россиян", которые вынашивали планы о возрождении группы.

Сергей ЗАВЬЯЛОВ: Пример и друг. То есть контакт был, общение, сближение-отдаление. Он вообще человек был очень скрытный и близко к себе не допускал, но позволял наблюдать, как он все это делает. Он был прирожденный лидер - это безусловно.

Гоша СОЛОВЬЕВ: Если же говорить о нем как о музыканте, то у нас сохранились записи 1983 года. Мы уже делали музыку совершенно другого уровня... и на этом все и прекратилось. Но это было восхождение, именно восхождение какое-то: это не субъективное мнение - есть записи.

Евгений "Жак" ВОЛОЩУК: экс-басист группы ПИКНИК: Для меня Жора был товарищем, очень хорошим. Не знаю, но с ним было всегда как-то так весело и легко, что ничего больше и не было нужно. В гости ходили друг к другу, развлекались...

Владимир ЕРМОЛИН: группа ЗАРОК: Однозначно сказать что-либо о нем сложно, личность легендарная. Но я думаю, что в большей степени, нежели как музыкант, он был для меня эталоном в рок- поэтике. Поскольку я на тот момент, когда познакомился с Жорой, уже играл и сам писал музыку, то он мне был интересен прежде всего в плане рок-лирики. Я не могу сказать, что он был моим учителем, но кое-что я у него почерпнул и кое-чему научился. У Жоры был баланс между рок-музыкой и рок-поэзией, но в первую очередь я обращал внимание на то, как у него происходит процесс написания песни: если появилась мелодия, то появляется сразу же текст. Сам я обычно с текстами отставал, у меня музыка шла впереди, и вот Жора был для меня образцом в этом плане, пожалуй. С тех пор я стал больше внимания обращать на тексты и стараться доводить их до какого-то более высокого уровня.

Николай МИХАЙЛОВ, в прошлом музыкант, бессменный президент Питерского Рок-клуба: Это был мой старый товарищ, с которым мы, как мне кажется, много общались. Мне трудно сформулировать, кем он для меня был.

Майк НАУМЕНКО: Я не могу сказать, что он значил для меня так уж много, что он мой друг - просто очень кайфовый человек, который очень любил рок-н-ролл, жил этим делом. И парадокс в том, что его группа называлась РОССИЯНЕ - избитое как бы название, типа КАЛИНКИ и т.д. и т.п., все очень пошло и как-то с претензией на русофильство, а вот группа РОССИЯНЕ - это был действительно русский рок, в хорошем смысле этого слова. Я никакой не любитель общества "Память" и т.д. - ни в коей мере, - но это был, как мне кажется, именно Русский рок от Русской земли.

Александр ЛЯПУНОВ, группа ПАУТИНА: Жора, в принципе, возглавлял движение хард-рока, был центральным двигателем этого направления. Общительный. Как человека я его, в общем-то, не так хорошо знаю, потому что мы общались в основном на музыкальные темы. Все музыканты, которые с ним работали, отзываются о нем как об очень авторитетном человеке. Главное - он был личностью. В его творчестве чувствовалась центральная идея, "своя телега", как говорится. Он же не вторичен - вот это все понимали и за это, в общем-то, и ценили.

Владимир РЕКШАН, музыкант, основатель легендарного САНКТ-ПЕТЕРБУРГА: Во-первых, это был соратник и, в этом смысле, младший товарищ, потому что ПЕТЕРБУРГ древнего образца в то время уже шумел, а РОССИЯНЕ только начинали. Излишне навешивать на людей, которые ушли, то, чего не было. Он был музыкант, интересный человек и ничего не оставил - очень жаль. Теперь является элементом такого коллективного мифа, которым является и весь этот андеграунд.

Дмитрий ФИЛИППОВ, экс-ЛОТОС, МИФЫ: Я себя ловлю на том, что я его плохо помню, хотя мы играли на сейшенах. Я его другим представлял по сравнению с тем, что говорят сейчас. Разговор можно вести о том, что были друзья - РОССИЯНЕ, МИФЫ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ - немногие настоящие в те времена группы русского рока... русская волна, - ведь в Москве была одна МАШИНА... Просто молодые группы должны проникнуться идеями того поколения: были настоящие тексты, честность, напор - это была именно Музыка. Хорошо, что вспомнили человека. О его личности судить не берусь - близко знаком не был, но на одной сцене работал. Из виденных мною выступлений РОССИЯН запомнился яркий тандем с Гусевым - они выступали в Римского- Корсакова...

Вячеслав ШАМАЕВ, гитарист ПАУТИНЫ: Жора - это явление, это все знают. Для своего времени что, что он делал, безусловно было очень сильным. Т.Е. я хочу сказать, что в принципе каждый концерт РОССИЯН был праздником - действительно, все было так клево, событием был каждый их концерт; это были еще времена, когда на сейшн ходили с портвейном... В те времена мы собирались на квартирах - не обязательно играть, а просто общаться - как обычно у музыкантов принято: поговорить о музыке, посидеть, отдохнуть, оттянуться - так, для себя. В нем просто чувствовалось то, что особенно ценится - истинная роковость, не внешняя чисто, а с внутренним содержанием. Это тем более важно, что тогда были как раз те времена, которые сейчас называют застойными, т.е. у нормальных людей всегда была потребность в подобном противостоянии. Я могу тебе сказать, что мы большими-то друзьями не были, т.е. есть такие люди, у которых не друзья, а приятели - хотя как провести границу между другом и приятелем? Было очень много приятелей - обычная музыкальная тусовка: музыканты которые общались, очень много людей. Тусовалось и общалось-то много людей, но вот назвать из них тех, кто до сих пор играет... - можно по пальцам перечислить, человек 5- 10 от силы. Если брать одну из версий, допустим, что он не пропал, а куда-то ушел и никому ничего не сказал, то получается, что у него друзей не было никогда. Жора брал чем, он же не качеством брал - у них не было, там, суперпрофессионализма и т.д., просто у него был роковый дух. Где-то в чем-то они перебарщивали, естественно... Но, повторяю, для своего времени это было очень здорово!

Лирическое отступление N1 Идеологически-религиозные опоры в период дробления общемтва, или Георгий ордановский как элемент мифологического сознания. Владимир РЕКШАН: Мы имели непродолжительные, в общем-то, и короткие знакомства во времена первого ПЕТЕРБУРГА. Потом как-то связи оборвались, и я уже застал РОССИЯН в их, так сказать, апогее успеха времен застоя - это где-то 78-81 года. И я не могу сказать, что как бы специально оцениваю эту личность как какую-то экстра-неординарную, просто мы никогда не замечаем, что есть вокруг тебя какие-то люди... Это просто был красивый, симпатичный, талантливый человек - как сказал бы Гумилев, что это пассионарный человек, носитель определенной энергии. Может быть, его исчезновение - это выход излишней энергии в каком-то плане. Это во-первых. Другое дело, что когда тебе за сорок, то ты стараешься оценивать людей, которые ушли неизвестно куда, как-то по-другому. Кроме Жоры выстраивается целый ряд, - пантеон людей, и я не хотел бы выделять Ордановского из этого ряда лиц, ушедших, так сказать, в неизвестно куда. Я, скорее, могу оценить их как слой людей, которые были тогда и как-то ушли. Это просто люди, которые сгорели по тем или иным причинам. Как я думаю, Ордановский является как бы символом какого-то времени, т.е. такой корневой персонаж - сейчас все пытаются искать какие-то корни. И он, так сказать, кусочек одного корня - андеграунда, из которого сейчас произошли всевозможные деревья-цветы и неизвестно какого, зачастую разного, качества. - А что символ того времени может значить для людей этого времени? Рекшан: Дело в том, что это проще всего: существует общество - едина тоталитарная религия, так сказать, - это может быть религия или это может быть партийная идеология - это называется по- разному, - что-то единое, и оно дает наиболее счастливое существование большинству. Так было в фашистской Германии, когда основа - это костяк людей счастливых, и СССР, где все маршировали как на параде физкультурников. И мы находимся сейчас, если подходить с двух сторон, во времена крушения определенной как бы религии, веры, крушения идеологии. Но любой человек, в принципе, хочет иметь веру - не важно, в кого. И вот кризис этой веры выразился в появлении всевозможных религиозных или идеологических единств, и одним из таких религиозно-идеологических единств является рок-н-ролл; есть кришнаиты, есть анархисты, иерархисты, есть славянофилы, есть пятое, десятое, двадцать пятое, - т.е. когда наступает кризис, происходит дробление. Люди хотят найти какую-то идеологически-религиозную опору. И в период подобного дробления они находят какую-то новую веру, которая как-то объединяет общество. Потом опять происходит дробление - мы можем привести массу примеров: античных, христианских и т.д. Есть индейцы, например; отечественные индейцы, т.е. люди объявили себя индейцами, живут как индейцы, питаются соответственно, начинают думать как индейцы... Кем является, например, Гомер для современного литератора? Это некий миф; человек ищет мифологию. И Ордановский - это элемент мифического сознания, которым является отчасти и САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, например, потому что нет ни записей, ничего - осталась как бы некая субстанция. Другое дело, если бы сохранились записи, которые бы растворились, разошлись в народе, а то ведь их нет - и мы тоже часть мифа. И Ордановский - это один из мифологических героев нашего времени. - Вопрос по поводу "коллективного удобства" в общей тоталитарной идеологии: мне кажется, что суть рок-движения наоборот состоит в том, что люди хотели, чтобы им было "неудобно", они хотели жить отдельно от этого тоталитарного общества. И сейчас как раз и происходит то дробление, когда теперешнее поколение не имеет какой-то цементирующей силы, которая могла бы противостоять общество сытых; им труднее сейчас жить. И могут ли они понять такого человека, как Ордановский? Рекшан: Сразу скажу, что мне очень сложно импровизировать - это джаз начинается. Я только что пел песни и плясал на сцене - весь в мыле, так сказать, и могу говорить глупости... скорее всего они есть. От всякой полемики джаз исходит, поэтому могут какие-то пассажи и получиться. Вот есть коллективная идеология - коллективный массив, единый. В нем появляется некий неординарный элемент, который что-то объединяет, вырабатывает свое, некое противопоставление, и создает в этом коллективе, относительно небольшом, еще одну фракцию. Все подобные коллективы или общества существуют все равно по принципу коллектива: там появляются такие же злодеи, - наверное, я про свой опыт говорю, с тоталитарным сознанием, - будь то индейцы или подпольные рокеры. Мне кажется, что все, в общем-то, едино. Одно противостоит другому, но в принципе носит элементы и того, и другого. - Кем же был Жора Ордановский в то время - было ли у него какое-то восприятие русской подпольной рок-культуры как некоего социума, коллектива? Рекшан: Понимаешь, я думаю, что бессмысленно оценивать, что он думал, кем он себя считал - это форма жизни, рок-музыка была формой жизни. Когда мы вместе играли в древнем ПЕТЕРБУРГЕ, то это был, так сказать, коллега, который только- только начинал и просто был красивым - волосы, выразительное лицо... Затем наступил пик их игры. Это была просто форма жизни: человек играл, у него были способности, он добился успеха и сгорел. - Как ты считаешь, не являются ли все вот эти воспоминания некоей спекуляцией, в данном случае на имени Ордановского: человека нет с нами и вот сейчас вокруг забегали, вспомнили, "ах, был Жора Ордановский - давайте- ка мы его вспомним"? Рекшан: Это принцип человеческой психологии. Точно также мы можем говорить и про Высоцкого и про кого угодно. Но пускай уж лучше изредка вспоминают Ордановского - пускай будет чуть-чуть и этого. Я не думаю, что культ Ордановского появится. Хотя крен в эту сторону есть... - Не кажется ли тебе, что происходит действительно создание очередной массовой легенды? Когда он был кем-то для ограниченного числа людей, то он что-то значил для них и вдруг сейчас происходит массовая популяризация этих ценностей, которые по сути обесцениваются. Рекшан: Опять немного в сторону от Жоры. Дело в том, что создание мифа в данном случае относительно, поскольку здесь особо крупномасштабного мифа не произойдет - по разным причинам. Мифологическое состояние - это, может быть, один из принципов человеческой психики - мифологическое сознание: поиск мифа, опоры... - Помните ли вы первую встречу с Ордановским: когда и при каких обстоятельствах это произошло? Юрий РУЛЕВ: Это было на собрании в клубе. Нет, в принципе, встречи были и раньше, но не было знакомства, потому что я просто приходил в гримерную РОССИЯН на какой- нибудь подпольный сейшн и все мое соучастие было в том, что я выпивал стакан "Каберне" и смотрел на них, как на богов. Для меня это были люди, как бы прошедшие и понимающие нечто, нечто несущие. Но что несущие, что конкретно, я не понимал, но меня к этому влекло. Ну а знакомство... Так уж сложилось просто, что мне хотелось быть с ними, и это произошло. Гена БАРИХНОВСКИЙ: Не могу вспомнить, потому что Жору я знаю с 73-го года и поэтому так вот именно: где я его мог увидеть, - около "Сайгона" или на каком- нибудь сейшене, - я уже не помню, где мы познакомились, но скорее всего, как все музыканты: "Привет" - "Привет" - "Ты где играешь?" - "Я в РОССИЯНАХ" - "А я в МИФАХ"... Владимир ЕРМОЛИН: Понимаешь, мы с ним были знакомы в общем-то давно, но так, не очень близко. Встречались на сейшенах всяких, джемах, то есть были знакомы на музыкальной почве, так можно сказать. Да, знакомы были до того, как я примкнул к РОССИЯНАМ. МАЙК: Да, нет, конкретно первой встречи я не помню. Это было у нас в Петербурге такое рок-н-ролльное братство - все, кто играл рок-н-ролл, все любили друг друга и все были знакомы друг с другом. Я, честно говоря, не помню, когда именно с ним познакомился, просто Жорка всегда был вот такой - добрейшая душа. "Ты любишь рок-н-ролл, ты играешь - здорово, ты мой брат!" - примерно так было. ЖАК: В первый раз встретились с ним в метро: он ехал на Горьковскую, я на Петроградскую. Просто поговорили и после этого стали иногда встречаться. Ну и уже потом, позже, когда появился ПИКНИК, то там уже пошли какие-то совместные концерты и прочие дела, когда уже стали более близко знакомы. РЕКШАН: Это было даже не знакомство, а более подробное общение. Был какой-то подпольный концерт, который кто-то в очередной раз закрыл: организаторы там, или еще кто-то - неизвестно, кто-то закрыл. Мы так тупо разбредаемся, и РОССИЯНЕ, - я тогда особенно еще не выделял Ордановского - просто РОССИЯНЕ, несколько человек, - пригласили нас на свою точку на Васильевском острове, где, как они сказали, мы можем просто поиграть. А мы как бы крутые - ПЕТЕРБУРГ!! - едем на Васильевский остров. Не помню точно где, но там какой-то подростковый клуб (ленинградский рок-н-ролл базировался на подростковых клубах) на первом этаже: зальчик, наглядная агитаци на стенах в виде вождей мирового пролетариата. И мы просто сидим, играем. У меня даже фотография такая есть: я играю, кто-то сидит, сидит Ордановский, наши музыканты... Это была такая реальная встреча. А конкретно где и когда увидел... Все друг друга видели и знали и первой встречи не запоминали. - Были ли у вас какие-то совместные сейшены, доводилось ли вместе играть или репетировать? Ю. РУЛЕВ: В 83-м году, летом, когда группа РОССИЯНЕ уже была близка к развалу, он приглашал меня играть, - в июне 83- го... Г. БАРИХНОВСКИЙ: Были совместные сейшены, мы вместе играли и, более того, в 75-ом году мы попробовали вместе играть. Мы пригласили Жору к себе вторым гитаристом. Была пара репетиций, но затем мы поняли, что все-таки разную музыку мы играем, что нам легче, наверное, будет играть в разных группах. В принципе, мы всегда находили общий язык, но у нас с Жорой все же были разногласия... по сорту портвейна, по травам - ему нравились одни травы, мне нравились другие... Из-за этого у нас были какие- то стычки, а, в принципе, музыку мы любили почти одну, он немножко потяжелее - хард любил. МАЙК: Приходилось. Ну, на сцене нет, - дома. Дома мы с Жорой чуть-чуть, так, иногда играли друг другу, песни какие-то свои. Но совместных вещей, думаю, что быть не могло. Потому что то, что делал я и то, что делали РОССИЯНЕ - немножко это разное. Дело в том, что я всегда уважал то, что делал Жора, хотя мне не все было близко; но то, что он делал, это было здорово! Вероятно, у него было примерно такое же отношение ко мне. Мы были, ну, не друзьями, а соратниками скорее и находились в очень хороших отношениях. Насчет совместных проектов... я сомневаюсь, что они могли бы быть. Наши музыканты, и я в том числе, дружили с музыкантами РОССИЯН, но это происходило как-то отдельно от основного творчества. - Расскажите немного о том, каким он был на сцене, как проходили концерты РОССИЯН. Многие считают, что он был одним из первых шоуменов. Ю. РУЛЕВ: Да, он все делал весело. У него это всегда было с юмором, но всего было в меру. И никогда там не было просто какого-то голого хулиганства - все, что он делал, было интересно. Ну и сам по себе - такой крупный, здоровый... Музыка в его исполнении - это было средство, и очень мощное. А. ЛЯПУНОВ: Конечно, были у них разные шероховатости: звук и все такое, но шоу всегда было прекрасное. Артистизма ему было не занимать. Я помню, он один раз вышел на сцену вообще в доску бухой, и во время концерта просто упал. Но он все это делал с такой театральностью, что пришедший на концерт народ, похоже, ничего и не заметил. Он очень хорошо владел собой: плавные, очень выразительные движения руками и прочее. Вадим КУРЫЛЕВ, музыкант ДДТ: Лично Жору я не знал, но один раз был на концерте. И воспоминания о нем самые прекрасные. Мне было 17 или 18 лет и мне повезло - это был как раз последний период РОССИЯН, и я как раз попал на их концерт в 82-м году. Застал еще. Помню, была масса впечатлений... Лирическое отступление N2 "Жоре было важно играть для людей..." МАЙК: Я о Жоре знаю много историй. Я просто расскажу одну, чудную совершенно и волшебную. Был как-то в ДК Ленсовета концерт, в небольшом зале, такое собрание старейшин рок-н-ролла, что ли, или скажем лучше, старейшин ленинградского рока. Там много кто был, и был Жора. И концерт, как это тогда было чаще всего, не успев толком начаться, закончился. Короче говоря, всем сказали, что надо выметаться. Какие-то группы поиграли, каким-то не дали. И Жора сказал: "Что?! - потрясая своими волосами, - сейчас все едем ко мне!" А у него квартира - это коммуналка на Литейном, какие-то в загашнике две комнаты. "Все, едем ко мне!" Все валят, мы столбим "рафик" и все, человек двеннадцать-пятнадцать, запихиваемся в него и приезжаем к Жоре. И всю ночь просто пьем там какое-то сухое вино, которое купили по пути, играем друг другу песни - это была великолепная рок- н-ролльная ночь! Помню другой концерт, который тоже был повязан... - еще одна история. Значит, я тогда играл с АКВАРИУМОМ, это был год 78-й. И был совместный концерт РОССИЯН с АКВАРИУМОМ. И я пригласил своего папу, - мой папа преподаватель института и, естественно, считал, что его сынок, то бишь я, занимается полной ерундой. Но возвращаясь к повествованию: короче, весь концерт был повязан просто на корню. Мы сидели у виолончелиста АКВАРИУМА, у Севы, и ждали звонка, когда нам ехать на точку. Звонят РОССИЯНЕ и говорят, что раз там повязали, все переносится в другое место. Мы приезжаем туда, а Жора носится, аки бес - злой как черт и просто кричит: "Что! Едрен!!... Всех повязали там... (кстати, моего папу тоже повязали на том концерте, папа отмазался, ладно) Все играем здесь!" А Жора к тому же притащил еще и всю толпу с того концерта. "Играем здесь, для всех - бесплатно! Люди хотели послушать нас!" Он берет за шкирку директора, директор говорит: "Я не могу". Жора там чуть в морду ему не бьет - бесполезно, все, директор идет в отказ. Жора тогда обзванивает весь город, вырубает какой-то клуб для трудно воспитуемых подростков... Я помню даже адрес - это рядом с Площадью Мира. Тут же снимает какой-то автобус: "Все, едем! Все!" Мы едем туда, со всей толпой. И вот там уже безо всяких денег - нафиг!!! - просто для людей, которые пришли послушать музыку, играли РОССИЯНЕ и АКВАРИУМ. Жоре было очень важно играть для людей, не за деньги. Ну, это приятно, конечно, еще получить деньги за свою работу, кто же будет отрицать. Но тогда он хотел просто для людей поиграть, потому что - он так и сказал перед концертом - "Ребята, мы вас звали, мы вам обещали - мы должны для вас отыграть! И мы для вас сейчас будем играть". Тот концерт состоялся только благодаря ему, понимаешь. Я никогда не забуду тот день. Это его душа - просто щедрая, добрая рок-н- ролльная душа. - Когда вы видели Жору Ордановского а последний раз, общались с ним? Ю. РУЛЕВ: Непосредственно вот так очень плотно мы общались 15 декабря 83-го года во Дворце Молодежи. Должен был быть "Форум Мира" - пароход с людьми из 16-ти стран делал остановку в Питере, и в ЛДМ должен был состояться концерт, посвященный вот этому событию. В нем принимали участие ДИЛИЖАНС, ДЖОНАТАН ЛИВИНГСТОН, РОССИЯНЕ, мы и еще кто-то, не помню уже. И за каждой из групп пускалось какое-то кино, иллюстрирующее музыку, конкретную песню. РОССИЯНАМ был подобран фильм, в котором была факельная свастика - документальные съемки. А еще звучала у них - "Страх": "Эй, миллионами лет ты вертишь Землей Ну же, себя назови, как имя твое Тот, кто заставил людей жить и чувствовать так Вырви из них эту боль с названием Страх..." - очень красивая песня. И эти кадры очень здорово смотрелись за этим звуком, за группой. Тогда был уже новый состав, из последних: там был Морозов Валера, Гоша, Алик Азаров и Жора, - вчетвером они были. Вот это был последний контакт, общение. Этот же момент вспоминает и Гоша СОЛОВЬЕВ, участник последнего состава РОССИЯН: Программа была подготовлена полностью. А концерта не было - в концерте нам просто отказали. Мы пришли в ЛДМ уже все такие напомаженные, прикинутые, а в списках нас нет - то есть нас пригласили участвовать в концерте, а потом, по каким-то своим соображениям, вычеркнули. А это новая должна была быть программа. Уже отрепетировали, все было сделано... "Нет, - говорят, - вас в последний момент вычеркнули". И ни одна группа не заступилась: что, мол, как же так? Да там и группы то были: ДИЛИЖАНС, ДЖОНАТАН - такие, то есть они вообще... Не было рок-н-ролльной солидарности, так... Г. СОЛОВЬЕВ о последнем общении с Жорой и о том, при каких обстоятельствах он пропал: Тот дом, куда он поехал отмечать старый Новый год, вообще-то представлял собой охотничий домик, в котором на лис натаскивают фокстерьеров, такс и прочих собак. И я туда не захотел вообще ехать. Может, Жора и хотел, чтобы я с ним поехал, но я на Слава (ж-д станция "Проспект Славы" - платформа в черте города, с Витебского вокзала в сторону Пушкина и Павловска - прим. Ред.) соскочил и пошел домой. Мне не понравилась вообще вся эта заморочка: ну а что туда ехать, собственно, люди все неизвестные... Ну, правда, мы везли с собой пластинки, вертушку, чтобы там оттягиваться. Я потом там был с тем человеком, который тогда был с Жорой. Я не был последним, кто его видел. Во-первых, он ехал с какой-то жабой. Причем, они взяли у меня студенческий билет, собирались потом ехать куда-то в Прибалтику вместе с этой жабой, - мне его, студбилет, потом вернули - эта жаба через каких-то там своих знакомых мне его передала - недели через две- три, а может и через месяц. Во-вторых, там был некто Андрей, которого впоследствии мы взяли за жабры и поволокли на то место, куда он Ордановского повез. Мы осмотрели этот домик очень внимательно, я самолично осмотрел все платформы - это еще зима была, ближе к весне, где-то через месяц после исчезновения. А волноваться мы стали гораздо раньше: такой человек, как Жора, как же он потерялся? Сергей ЗАВЬЯЛОВ: Он не пришел один раз на репетицию. А раз на репетицию не пришел - значит все!.. Г. СОЛОВЬЕВM: И мы поехали под Вырицу. Ну, обычный такой дом, бревенчатый. Андрей этот говорит, что они приехали туда - а там уже все в сборе, сели выпить. Сидели, выпивали. Он такой сидел-сидел - видать ему скучно стало. "Я, - говорит, - пошел. Кто захочет, тот догонит". Последние его слова. И ушел. Минут через 15 они засуетились, мол, долго что- то его нет. Они пошли к железной дороге, а там уже в обе стороны ушли электрички и они просто в растерянности были: куда он мог уехать. Ну и пошли назад, оттягиваться. Это же очень далеко от города, за Павловском даже.